Ровно тридцать пять лет назад, 14 июня 1990 года, в лике святых был прославлен протоиерей Иоанн Кронштадтский. В народном почитании он известен прежде всего теми чудесами, которые совершались по его молитвам, и удивительной прозорливостью. Одновременно он был одним из самых плодовитых духовных писателей своего времени. Ко дню памяти «всероссийского батюшки», как его называли уже при жизни, мы решили посмотреть на творческое наследие Иоанна Кронштадтского через особенности его личности и эпохи.
Особо трепетное и благоговейное отношение было у отца Иоанна Кронштадтского к богослужению. Как известно, ещё в самом начале своего пастырского служения он положил себе за правило каждый день совершать Божественную литургию. Это был тот главный источник, от которого питалось и насыщалось Небесной благодатью его алчущее Бога сердце. И каждый раз батюшка приступал к служению литургии с неизменным сокрушением, и почти всегда – со слезами на глазах.
Владыка Арсений отмечал, что служить с отцом Иоанном и причащаться вместе с ним было для всех большой радостью и утешением:
«Причаститься на его службе Святых Животворящих Тайн было весьма утешительно. И нужно было как бы спешить, чтобы не потерять случая воспользоваться с ним вкусить небесной Трапезы. И если обычно требуется для этого большое говение (в смысле времени), большое воздержание (в смысле поста), то при нем весь центр тяжести был в духовном воодушевлении, в духовной свободе. Таково уж свойство благодати Божией, что она изливается не на внешнюю праведность, а на смиренное сердце, свободно кающееся и любящее Господа».
«Служил ли отец Иоанн, он весь входил в созерцание Господа, он видел Его как бы предстоящим и действующим», – писал епископ Арсений. Каким же образом батюшка достигал такого живого предстояния перед Живым Богом? Перед тем, как приступить к совершению литургии, он каждый раз припадал к престолу Господню и тайно исповедовался и молился до тех пор, пока не ощущал, что Господь его прощает.
На вопрос владыки Арсения, что помогает ему сосредоточиться на Божественной литургии, отец Иоанн отвечал:
«Необходимо для этого с самого начала литургии входить в дух Божественной службы. Поэтому-то я и стараюсь почти всегда сам совершать проскомидию, ибо она есть преддверие литургии, и её никак нельзя выпускать из внимания».
Каждую часть, каждое действие службы батюшка переживал, как нечто живое и ныне происходящее, он входил в «мысленное созерцание Небесной Церкви».
«Так начинается литургия, и я стараюсь не терять нити, не развлекаться посторонними помыслами, а сердцем переживать все воспоминаемое, и терпимое, и творимое на Божественной литургии».
Многие сослужившие с ним замечали, что в эти моменты отец Иоанн сам преображался удивительным образом, до неузнаваемости. Очень часто на глазах у него появлялись слёзы. «Тогда ощущалась сила его молитвы и близость к Господу», – замечал владыка Арсений. Эти слёзы были благодатные, сам батюшка признавался, что такие слёзы не вредят зрению, в отличие от слёз от «печали мирской».
Особенный трепет испытывал отец Иоанн перед Агнцем после Пресуществления Святых Даров: он склонялся над ним и не мог остановить своих благодарных слёз. «Он был в то время подобен ребенку, который ласкается к своей матери, поверяя ей детские радости и печали, зная, что родная мать выслушает его, не отгонит прочь от себя», – вспоминал епископ Арсений.
Когда отец Иоанн выносил Чашу для причащения верующих, обычно случался большой натиск народа. Батюшка строго вёл себя с причащающимися, допускал далеко не всех, видя и обличая недостоинство многих. Иногда уходил в алтарь, сказав, что причащать больше не будет.
После каждой литургии отец Иоанн Кронштадтский всегда говорил проповедь-поучение, к которой готовился тщательно и заранее, предварительно делая записи. Перед проповедью он всегда молился: «Господи, помоги мне сказать слово на пользу слушающим». После Божественной литургии батюшка любил уединяться, чтобы глубже и осмысленнее пережить единение с Господом: в это время он читал Евангелие, предавался богомыслию.
Вера отца Иоанна
Воистину удивительной была сила веры Иоанна Кронштадтского. Можно сказать, что именно в вере заключалась главная причина столь обильно излившихся на Кронштадтского пастыря даров Божией благодати. Владыка Арсений об этом писал:
«Вся сила в отце Иоанне Кронштадтском заключалась в его истинной, живой, деятельной вере во Христа Спасителя и Его учение, в полном проникновении этим учением, ставшим его родною и вечною стихией, истинным ведением, по слову апостола, а не простым и холодным только знанием. Он верил вне всяких сомнений, он, можно сказать, укрепился в вере; он говорил и думал об относящемся к вере не как переданном, а как бы самолично все испытанном и виденном. Когда говорил он о чем-либо духовном, то чувствовалось, что говорит как бы очевидец. <…> Отец Иоанн так был укреплен в вере, что он весь был проникнут духовным созерцанием и со апостолом мог сказать: уже не я живу, но живет во мне Христос».
Епископ Арсений приводит и один пример такой искренней и несомнительной веры отца Иоанна. Однажды, когда батюшка приехал к нему в Чудов монастырь, владыка вынес отцу Иоанну одну монастырскую святыню – Евангелие, написанное рукой святителя Алексия Московского. Батюшка тут же припал к святыне, не интересуясь её подлинностью, и стал целовать это Евангелие и прикладывать его к голове, с восторгом восклицая: «Какое мне сегодня счастье – вижу и целую собственную рукопись великого святителя».
Однако такой веры достиг Кронштадтский пастырь не сразу. Сам батюшка признавался, что часто в молодости ему приходилось испытывать невероятную душевную тугу, когда благодать Божия покидала его. Но тогда сам он не отступал и продолжал молиться такими словами: «Ты, Господи, меня оставишь за грехи, но я не отойду от Тебя и неотступно буду молить о помиловании».
Однако не только за преданность и постоянство отец Иоанн получил удивительный дар веры. Он заслужил его ежедневным непрестанным трудом над собой, и прежде всего – внимательностью к своей жизни, своим внутренним переживаниям. Этот труд длился всю его жизнь. Каждое движение своей души батюшка замечал и старался его проанализировать, он следил за тем, не разгневался ли он на кого-либо, не осудил ли, и сразу же приносил искреннее покаяние, если замечал малейшее прегрешение за собой.
Примеры такой глубокой внутренней работы на собой можно найти в дневниковых записях Иоанна Кронштадтского, которые сохранились. Небольшую часть неопубликованных записей сохранил и владыка Арсений. В них мы замечаем, насколько бдительным над собой, до мелочей, был батюшка Иоанн. Случалось, что посторонние, осуждающие кого-либо мысли приходили к нему и во время богослужения, и только принеся в них внутреннее глубокое покаяние, он мог спокойно продолжать службу. Особенно же поражает в этих заметках, как живо отец Иоанн на всё реагировал: он ощущал, что в моменты гнева или раздражения от него отходила благодать, и сразу же старался привлечь её назад раскаянием. Только после этого он внутренне успокаивался и мог продолжать своё дело.
Свою веру, кроме того, Иоанн Кронштадтский постоянно оживлял ежедневным чтением Евангелия и Апостола, жития святого, память которого приходилась на тот день, и службы ему по Минее. В последние годы жизни, как отмечает епископ Арсений Жадановский, отец Иоанн увлёкся чтением книг пророков. Само чтение Священного Писания, по словам батюшки, тоже переживалось им по-разному в молодости и в более зрелом возрасте:
«Читаю, бывало, Святое Евангелие, а на сердце иной раз холодно, и многое ускользало от внимания. Теперь же я читаю, и, прямо вам скажу, духовный восторг охватывает моё сердце, так мне ощутительно присутствие благодати в Слове Божием; мне даже представляется, что я читаю и впиваю в себя благодать Божию».
Также владыка Арсений отмечал, насколько свободным и естественным было выражение для отца Иоанна своих религиозных чувств. Ведь нередко случалось, что и пастыри несколько смущались проявлять перед окружающими свою веру. У Иоанна Кронштадтского всё было иначе. Владыка приводит один пример, который ему запомнился. Однажды им пришлось на Московском вокзале вместе с отцом Иоанном долго ожидать поезд, который задерживался. Тогда батюшка извинился перед присутствующими и сказал, что поскольку он на следующий день должен служить литургии, ему следует почитать правило. И тут же стал по памяти читать каноны, нисколько этим не смущаясь и не обращая внимания на обстановку.
Очень любил батюшка природу – и в ней он находил повод для богомыслия. Каждая капля дождя, каждый листик, каждая травка – казалось, всё это было драгоценно в его глазах, во всём он видел незримую руку Творца.
Влияние на людей
Пожалуй, самое первое, что привлекало к себе внимание в личности отца Иоанна, – это его умение практически сразу расположить к себе любого человека. Для этого батюшка не прилагал никаких усилий со своей стороны, но было что-то особенное даже в самой его внешности, что вызывало всегда доверие и открытость у собеседника при общении с пастырем. Отмечал это в своих записях и владыка Арсений:
«Самый внешний вид отца Иоанна был особенный, какой-то обаятельный, невольно располагавший к нему сердца всех: в глазах его отображалось небо, в лице – сострадание к людям, в обращении – желание помочь каждому».
Отразилась на внешности батюшки и его постоянная склонность к духовному созерцанию. Ещё в молодости, по словам владыки, отец Иоанн по дороге в храм и обратно всегда устремлял свой взор ввысь и в молитве воздевал руки к небу. Это давало повод многим, в том числе и священнослужителям, с которыми он служил, считать его ненормальным. Неоднократно за такие необычные видимые проявления его живой веры отца Иоанна даже вызывало для бесед священноначалие. Это свидетельствует о том, насколько уже тогда батюшка невольно выделялся из среды обычных священников.
Со временем, когда отец Иоанн стал уже известным пастырем, его сложно было представить иначе, как окружённым многочисленной толпой тянущихся к нему людей, хотя он и любил уединение. Главную причину такого воздействия на людей владыка Арсений находил в той благодати, которая обильно почивала на батюшке и через него изливалась на окружающих его людей. Но и сам Кронштадтский пастырь относился к каждому человеку не иначе, как к большой святыне:
«Батюшка стремился всегда иметь святое, серьёзное отношение к Богу и близким. Мы часто поверхностно рассуждаем о предметах веры, а к людям бываем неискренни и недоброжелательны; Кронштадтский же светильник горел духом ко Господу, а в человеке видел образ Его, и потому каждого ценил, уважал и любил».
Отмечал владыка Арсений и необычайное гостеприимство Иоанна Кронштадтского. Всех приезжающих гостей он обязательно усаживал за обеденный стол, старался каждому уделить внимание, часто сам прислуживал за столом. Тогда же владыка обратил внимание и на исключительное незлобие батюшки: «по-видимому, он гневался иногда, но очень мимолетно, и скорей от горячности сердца и пламенной души, чем от злобного чувства».
В присутствии батюшки, по словам епископа Арсения, вся атмосфера сразу становилась святой, здесь невозможно было представить праздных шуток и разговоров, никакой разнузданности.
«Впечатление от общения с отцом Иоанном Кронштадтским, – писал владыка, – было неотразимое. Это поистине был жених евангельский: так легко, так духовно-свободно при нём чувствовалось!»
Действие одного присутствия батюшки на окружающих владыка сравнивал с действием чудотворного образа на душу человека, когда «низменные, мелкие интересы отходили на задний план, а душу наполняло одно только высокое, небесное; всё объединялись в этом светлом настроении духа, и получалась могучая волна религиозного чувства».
Относился отец Иоанн с большой любовью и вниманием ко всем, не различия сословия и достатка людей. Владыка Арсений в своих записях приводит один такой яркий пример. Однажды в Петербурге один опустившийся на самое дно жизни пьяница проходил мимо вокзала, где увидел огромную толпу народа. Он узнал, что все эти люди ждут приезда Иоанна Кронштадтского. От одного любопытства этот человек решил тоже пойти посмотреть, что же это за священник, которого так встречают. Когда отец Иоанн вышел из поезда, он самыми добрыми словами поприветствовал этого пьяницу и благословил, угадывая за его внешностью многие пережитые им страдания. Эти ласковые слова так поразили отчаявшегося, что вскоре он уже сам пришёл в храм к батюшке, а со временем и вовсе нравственно преобразился и вернулся к нормальной жизни. Такова была сила влияния праведного Иоанна Кронштадтского на окружающих.
Иоанниты
Исключительное прижизненное почитание батюшки, к сожалению, имело и свои искажения. Известно, что в то время существовала группа людей, которая преувеличенно почитала Иоанна Кронштадтского. Они образовали настоящую секту, которая получила название «иоаннитов». Правда, часть этих людей лишь пользовалась популярностью батюшки для собственной наживы – якобы от его именем они собирали многочисленные пожертвования, которые присваивали себе. Поскольку отец Иоанн был известен своей благотворительностью, возможность таких сборов ни у кого не вызывала сомнений, и люди жертвовали доброхотно – суммы собирались значительные.
Однако ещё большую угрозу несли другие «почитатели» батюшки, которые не просто почитали его за святого, но и считали, например, что в нём воплотилась Святая Троица. Понятно, что это было чистой воды еретичество. Такие фанатики больше всего досаждали батюшке, они преследовали его, выкрадывали какие-то его вещи для преклонения. Бывали даже случаи, когда во время благословения отца Иоанна кусали за палец.
Епископу Арсению довелось самому не раз сталкиваться с «иоаннитами». Он вспоминал, как ему писала одна женщина, упрекая владыку в том, что он почитает Иоанна Кронштадтского лишь как пастыря, а не как Бога. И хотя сам отец Иоанн не был виноват в таком неправильном понимании его личности, его сердце очень скорбело из-за этого искажения веры. Приходилось владыке Арсению присутствовать и при личном разговоре батюшки с представителями иоаннитов. Отец Иоанн очень строго их разоблачал, призывал к покаянию, в противном случае грозил проклятием Божиим. И хотя тогда к словам батюшки никто не прислушался, однако вскоре после его кончины, очевидно, по молитвам праведника, иоаннитство быстро угасло.
Пастырское служение
Пастырское служение отца Иоанна, пожалуй, лучше всего можно было бы охарактеризовать Евангельскими словами – «пастырь добрый душу свою полагает за овцы» (Ин. 10, 11). «На пастырство батюшка смотрел как на дело, врученное ему Самим Господом Богом, от которого не имел права отказываться и уклоняться», – писал владыка Арсений. Если к любому делу батюшка приступал с предельной серьёзностью и вниманием, то здесь он и вовсе забывал про себя, жертвовал всем ради блага ближних, в том числе, как мы знаем, и своим семейным счастьем.
Хорошо известна, например, была привычка батюшки отдавать нуждающимся даже самое последнее, что у него было. Когда же кто-то из домочадцев пытался упрекнуть его за излишнюю расточительность, отец Иоанн отвечал: «Я священник, чего же тут? Значит, и говорить нечего – не себе, а другим принадлежу». Примечательно также, что когда батюшку спрашивали о причине его известности и влияния на народ, то он, по воспоминаниям того же владыки, отвечал: «Ничего другого я не имею, кроме благодати священства, которая получается всяким иереем при рукоположении; возгревай её, и будешь совершать ещё большее и славнейшее». В последнем ответе для нас важен не только факт крайнего самоумаления великого святого, но и достоверное указание на силу той благодати, что и по сей день обильно изливается на верных Христовой Церкви, особенно же на её пастырей. Прекрасным подтверждением тому может служить пример самого батюшки – святого праведного Иоанна Кронштадтского.
В течение двух дней душа пользуется относительной свободой, может посещать места на земле, ею любимые, а на третий день направляется в иные пространства. При том она проходит через полчища злых духов, преграждающих ей путь и обвиняющих ее в различных грехах, на которые они сами ее соблазняли. Согласно откровениям, имеется двадцать таких преград, так называемых мытарств, на каждом из них испытуется тот или иной вид греха; пройдя через одно, душа попадает на следующее, и лишь благополучно пройдя через все, душа может продолжать свой путь, а не быть сразу ввержена в геенну. Насколько ужасны те бесы и их мытарства, показывает то, что Сама Богородица, извещенная Архангелом Гавриилом о предстоящей кончине, молила Сына Своего избавить Ее от тех бесов, и, исполняя Ее молитву, Сам Господь Иисус Христос явился с Неба принять душу Своей Пречистой Матери и вознести на Небо. Страшен бывает третий день для души усопшего, и посему особенно нуждается она тогда в молитве о ней. Благополучно пройдя мытарства и поклонившись Богу, душа в течение еще тридцати семи дней посещает Селения Небесные и пропасти адские, не зная еще, где она окажется, и лишь на сороковой день определяется ее место до воскресения мертвых. Одни души находятся в состоянии предвкушения вечной радости и блаженства, а другие — в страхе вечных мучений, которые полностью наступят после Страшного Суда. До тех пор возможны еще перемены в состоянии душ, особенно через приношение за них Бескровной Жертвы (поминовение на литургии), а также и по другим молитвам.
Родные и близкие усопших! Делайте для них то, что им нужно и что в ваших силах! Тратьте средства не на внешние украшения гроба и могилы, а на помощь нуждающимся, в память усопших близких, на церкви, где возносятся о них молитвы. Окажите милость усопшему, позаботьтесь о душе его. Всем нам предстоит тот путь; как будем тогда желать, чтобы молитвенно помянули нас! Будем же и сами милостивы к усопшим. Как только кто преставится, немедленно зовите или извещайте священника прочитать «Последование по исходе души», которое положено читать над всеми православными сразу по их кончине. Постарайтесь, чтобы, если есть возможность, отпевание происходило в церкви и до отпевания над покойником читалась Псалтирь. Отпевание может совершаться и не пышно, но обязательно полностью, без сокращения; думайте тогда не о себе и своих удобствах, а об усопшем, с которым прощаетесь навеки. Если одновременно в церкви несколько покойников, не отказывайтесь от того, чтобы их отпевали совместно. Лучше пусть отпевают сразу двух или больше покойников и еще горячее будет молитва собравшихся всех их близких, чем будут отпевать их по очереди и, не имея сил и времени, будут сокращать службу, когда каждое слово молитвы для усопшего есть как капля воды жаждущему. Обязательно позаботьтесь сразу о совершении сорокоуста, то есть ежедневном поминовении в течение 40 дней на литургии. Обычно в церквах, где происходит ежедневное священнослужение, отпетые там усопшие поминаются в течение сорока дней и больше. Если же отпевают в церкви, где нет ежедневной службы, близкие должны сами позаботиться и заказать сорокоуст там, где ежедневная служба. Хорошо посылать также на поминовение в монастыри и в Иерусалим, где постоянная молитва у святых мест. Но нужно сорокоуст начинать сразу после кончины, когда душа особенно нуждается в молитвенной помощи, и посему начать поминовение в ближайшем месте, где ежедневная служба.
